Человек заболел. Слёг в одночасье, без видимых причин, чем очень обеспокоил всю свою семью. Все обитатели его большого дома денно и нощно крутились вокруг него, стараясь облегчить страдания и отогнать так неожиданно навалившуюся болезнь. Осенние бури отрезали путь к дому, врач не мог добраться до постели больного, и домочадцам пришлось бороться с недугом своими силами. Кто-нибудь постоянно находился рядом с несчастным, смачивал его лоб влажным платком, кормил его бульоном или поил каким-нибудь отваром.
Состояние больного не ухудшалось, но и лучше ему не становилось. У него был сильный жар, и перед глазами все плыло - иногда сложно было различить родные лица домочадцев. Редко удавалось что-нибудь сказать пересохшим горлом. Ему все время было душно, а вечно влажные от пота простыни мешали жить. Явь была похожа на череду беспокойных, бредовых снов, а сон - на тяжелое забытье.
Он почти никогда не оставался один, но вот понять, кто именно был рядом, было сложно. Временами он видел лица ясно и отчетливо, но жар мешал вспомнить, кому они принадлежат, временами окружающий мир и вовсе сливался в сплошное марево, а люди превращались в размытые фигуры.
Чаще всего же он видел у своей постели женщину, пристально смотрящую на него выцветшими голубыми глазами - ее лицо он всегда видел отчетливо, и оно как будто было ему знакомо, но сколько он ни силился, не мог вспомнить, кто она.
Она медленно входила в комнату, - высокая, худая, завернутая в выстиранную до желтизны простыню, сама как будто больная: сухие, потрескавшиеся губы, желтоватая кожа, исхудалое лицо, глубоко запавшие глаза и блестящий от пота высокий лоб. Она смотрела поверх голов суетящихся у постели домочадцев больного, и их лица как будто тускнели и меркли - он не мог оторвать взгляда от глаз странной женщины. Он чувствовал нарастающий необъяснимый ужас, глядя, как она неестественно медленно двигается, то смачивая прохладной водой платок, то помешивая очередной отвар, то просто прохаживаясь вокруг кровати словно в легком забытьи.
Все его мысли были заняты этой женщиной, и вскоре она вообще перестала покидать комнату - все время молча наблюдала за ним, то из дальнего угла, то склоняясь почти к самому его лицу, но никогда не касалась его. В ее присутствии его горло перехватывало странными спазмами, и он не мог выдавить из себя ни слова. Она пугала его все сильнее, он боялся остаться с ней наедине, боялся спать, - потому что стоило ему закрыть глаза, и он чувствовал ее почти невесомое горячее дыхание на своем лице.
Он пытался сказать о ней тем, кто был рядом, схватив за руку, со сдавленным хрипом указывал в тот угол, где она только что стояла, - и понимал, что там ее уже нет, что она стоит у самого его изголовья и, вроде бы, улыбается самыми уголками губ.
Потом она и вовсе перестала отходить от него. Сидела на полу у изголовья, положив тонкую руку на подушку рядом с его лицом и пристально смотрела на него, а он не в силах был даже пошевелиться от ужаса.
Несмотря на усилия родственников, болезнь не отступала, мужчина худел, бледнел, у него оставалось все меньше сил. Он почти не мог говорить, и лицо незнакомки, вечно сидящей у его постели, было единственным, что он видел сквозь лихорадочное марево, - ему уже казалось, что он видит ее даже с закрытыми глазами.
Но однажды ночью из-за двери его комнаты раздался топот, и на пороге появилась фигура кого-то из домашних. Таинственная женщина вскинулась и нахмурила тонкие брови, услышав радостный возглас о том, что непогода отступила, и на подъездах к дому видели экипаж врача.
Фигура исчезла, послышался удаляющийся топот. Женщина выпрямилась и медленно, словно под водой, обошла кровать. Замерев и не дыша, человек следил, как она с тошнотворной неторопливостью сбросила свою простыню и опустилась на его постель, сначала на одно колено, потом на руки, и медленно поползла к нему, не сводя пристального взгляда с его глаз.
Прошла целая вечность, наполненная далеким гулом голосов и громом пульса в ушах, прежде чем она улыбнулась совсем рядом с ним и, расплескав вокруг волну нестерпимого жара, заключила его в объятья.
***
Поднявшись по лестнице и почти бегом миновав коридор, подгоняемый домочадцами врач вошел в спальню больного. На кровати, на мокрых насквозь горячих простынях, лежал высохший и пожелтевший труп, а рядом с ним был отчетливо виден отпечатавшийся силуэт женского тела.