stay awhile and listen
Ты помнишь, как в твою мастерскую пришел кто-то. Ты не помнишь, как оно выглядело, даже был ли это он или она. Ты не помнишь, какой у него был голос.
Оно пришло в твою мастерскую вечером, когда ты уже выключала свет и собиралась закрывать дверь. Ты собиралась сказать, что твой рабочий день закончен, но не смогла. Оно заговорило первым.
Оно сказало тебе, что ему нужно, чтобы ты кое-что сшила. Оно дало тебе ткань - шелк, тоньше и легче, чем ты когда-либо видела. Оно дало тебе все мерки - записанные на чем-то, что могло быть только пергаментом. Это были мерки ребенка.
Оно сказало, что платье должно быть готово к утру.
Ты хотела сказать, что не успеешь, что успеть просто невозможно, но не сказала. Оно ушло.
И ты села шить.
Это была самая длинная ночь в твоей жизни. Ты измеряла, резала, шила, рвала нитки, колола пальцы. За окном было темно, ты не смотрела на часы, хотя была уверена, что уже давно должен был наступить рассвет, дважды, трижды, бесконечное число раз.
Солнце взошло в тот момент, когда ты закончила последний стежок, а на двери звякнул колокольчик.
Оно осмотрело твою работу, кивнуло и вышло. А ты в изнеможении упала на тюки, ткани, обрезки и клубки ниток рядом с детским платьицем из самого тонкого шелка, какой ты когда-либо видела. И уснула.
Тебя разбудил новый звон у двери. Оно явилось опять и протянуло тебе резной ларец. Ты открыла крышку. В свете закатного солнца переливались нити чистого золота и серебра, ярче и чище, чем ты когда-либо видела. Оно сказало, что платью нужна красивая вышивка, и что работа должна быть закончена к утру.
И ты села шить.
Эта ночь стала для тебя еще длиннее предыдущей. Ты чертила по тончайшей ткани мелом, вдевала в иглы блестящие нити, колола пальцы и вышивала. Тебе казалось, что прошла уже сотня рассветов и закатов, но ты не заметила их, ослепленная блеском золотых и серебряных нитей.
Солнце взошло, когда последняя нить улеглась в неповторимый узор, и в тот же момент зазвенел колокольчик у двери.
Оно осталось довольно работой, а ты без сил рухнула возле мерцающего серебром и золотом детского платья и уснула.
Тебя разбудил звон колокольчика у двери, а когда ты открыла глаза, оно уже стояло над тобой. Оно развязало бархатный мешочек и высыпало на стол бисер: мелкие, как песчинки, как звезды на далеком небосводе, драгоценные камни, сияющие всеми цветами радуги и цветами, которым ты не смогла бы подобрать названий.
Оно сказало, что это последнее, чего не хватает платью. Оно сказало, что придет утром.
И ты села за работу.
Третья ночь стала самой длинной. Ты низала бисер, рвала нитки, колола пальцы и омывала чудесные бусины каплями своей крови.
Тысяча рассветов и закатов должны были бы пронестись за окном, но ты не видела ни одного. Ты не видела ничего, кроме сияния драгоценного бисера, и не чувствовала ничего, кроме уколов на своих немеющих, окровавленных пальцах.
Но ты закончила работу в срок, и до рассвета успела отойти на шаг от готового платья и последний раз окинуть взглядом свою мастерскую.
Потом оно пришло, чтобы оценить твою работу. И с первыми лучами солнца оно забрало тебя с собой.
***
Ты помнишь башню, в которой окна и дверные ручки были слишком высоко, чтобы ты могла дотянуться, а потолки были так далеко, что ты не могла разглядеть рисунка на них.
Ты помнишь работу, бесконечную работу, бесконечные иглы, нити и ножницы.
Ты помнишь приказания сшить до рассвета, который наступал, когда хотел, помнишь страх не успеть и неотвратимость наказаний.
Ты помнишь, как делала чудесные вещи, настолько чудесные, что не можешь вызвать в памяти их образы.
Ты помнишь кукол с идеальными, неестественно прекрасными чертами, одетых в вещи, которые ты сшила.
Ты помнишь, как пряталась в углу, в темноте, но оно всегда находило тебя.
Оно не обращало внимания на тебя до тех пор, пока не приходило время тебя наказывать. Поэтому ты научилась делать свою работу хорошо и в срок. Ты прятала в рукава обрезки ткани, нитки и бусины, а когда оно не смотрело, шила из них кое-что для себя.
Единственном твоим воспоминанием из прошлой жизни, которое не казалось сном, была плюшевая игрушка. Старый, несколько раз заштопанный кот с глазами-бусинами, с которым ты не расставалась, когда была маленькой девочкой.
Цепляясь за эту последнюю нить, удерживающую тебя от безумия, ты шила, по паре стежков за раз, соединяя любые остатки ткани, которые удавалось сохранить.
И когда ты закончила работу и обрезала последнюю нить, твой кот ожил. Сверкнул полированными глазами-пуговицами, ткнулся лбом тебе в руку и пообещал показать выход.
***
Ты бежала, пока у тебя были силы сделать еще хоть шаг. Бежала, до смерти боясь упустить из виду мелькающую впереди разноцветную шкурку лоскутного кота. Бежала сквозь жуткий лес, цепляясь одеждой и волосами за крючковатые, шипастые ветви, спотыкаясь и царапаясь.
Ты бежала, пока у тебя были силы сделать хотя бы шаг. Когда силы кончились, ты упала в траву. В отдалении ты услышала шум, вызвавший смутные воспоминания о прогулках в городском парке.
Ты открыла глаза, и рядом кто-то сказал:
- Добро пожаловать назад.
Оно пришло в твою мастерскую вечером, когда ты уже выключала свет и собиралась закрывать дверь. Ты собиралась сказать, что твой рабочий день закончен, но не смогла. Оно заговорило первым.
Оно сказало тебе, что ему нужно, чтобы ты кое-что сшила. Оно дало тебе ткань - шелк, тоньше и легче, чем ты когда-либо видела. Оно дало тебе все мерки - записанные на чем-то, что могло быть только пергаментом. Это были мерки ребенка.
Оно сказало, что платье должно быть готово к утру.
Ты хотела сказать, что не успеешь, что успеть просто невозможно, но не сказала. Оно ушло.
И ты села шить.
Это была самая длинная ночь в твоей жизни. Ты измеряла, резала, шила, рвала нитки, колола пальцы. За окном было темно, ты не смотрела на часы, хотя была уверена, что уже давно должен был наступить рассвет, дважды, трижды, бесконечное число раз.
Солнце взошло в тот момент, когда ты закончила последний стежок, а на двери звякнул колокольчик.
Оно осмотрело твою работу, кивнуло и вышло. А ты в изнеможении упала на тюки, ткани, обрезки и клубки ниток рядом с детским платьицем из самого тонкого шелка, какой ты когда-либо видела. И уснула.
Тебя разбудил новый звон у двери. Оно явилось опять и протянуло тебе резной ларец. Ты открыла крышку. В свете закатного солнца переливались нити чистого золота и серебра, ярче и чище, чем ты когда-либо видела. Оно сказало, что платью нужна красивая вышивка, и что работа должна быть закончена к утру.
И ты села шить.
Эта ночь стала для тебя еще длиннее предыдущей. Ты чертила по тончайшей ткани мелом, вдевала в иглы блестящие нити, колола пальцы и вышивала. Тебе казалось, что прошла уже сотня рассветов и закатов, но ты не заметила их, ослепленная блеском золотых и серебряных нитей.
Солнце взошло, когда последняя нить улеглась в неповторимый узор, и в тот же момент зазвенел колокольчик у двери.
Оно осталось довольно работой, а ты без сил рухнула возле мерцающего серебром и золотом детского платья и уснула.
Тебя разбудил звон колокольчика у двери, а когда ты открыла глаза, оно уже стояло над тобой. Оно развязало бархатный мешочек и высыпало на стол бисер: мелкие, как песчинки, как звезды на далеком небосводе, драгоценные камни, сияющие всеми цветами радуги и цветами, которым ты не смогла бы подобрать названий.
Оно сказало, что это последнее, чего не хватает платью. Оно сказало, что придет утром.
И ты села за работу.
Третья ночь стала самой длинной. Ты низала бисер, рвала нитки, колола пальцы и омывала чудесные бусины каплями своей крови.
Тысяча рассветов и закатов должны были бы пронестись за окном, но ты не видела ни одного. Ты не видела ничего, кроме сияния драгоценного бисера, и не чувствовала ничего, кроме уколов на своих немеющих, окровавленных пальцах.
Но ты закончила работу в срок, и до рассвета успела отойти на шаг от готового платья и последний раз окинуть взглядом свою мастерскую.
Потом оно пришло, чтобы оценить твою работу. И с первыми лучами солнца оно забрало тебя с собой.
***
Ты помнишь башню, в которой окна и дверные ручки были слишком высоко, чтобы ты могла дотянуться, а потолки были так далеко, что ты не могла разглядеть рисунка на них.
Ты помнишь работу, бесконечную работу, бесконечные иглы, нити и ножницы.
Ты помнишь приказания сшить до рассвета, который наступал, когда хотел, помнишь страх не успеть и неотвратимость наказаний.
Ты помнишь, как делала чудесные вещи, настолько чудесные, что не можешь вызвать в памяти их образы.
Ты помнишь кукол с идеальными, неестественно прекрасными чертами, одетых в вещи, которые ты сшила.
Ты помнишь, как пряталась в углу, в темноте, но оно всегда находило тебя.
Оно не обращало внимания на тебя до тех пор, пока не приходило время тебя наказывать. Поэтому ты научилась делать свою работу хорошо и в срок. Ты прятала в рукава обрезки ткани, нитки и бусины, а когда оно не смотрело, шила из них кое-что для себя.
Единственном твоим воспоминанием из прошлой жизни, которое не казалось сном, была плюшевая игрушка. Старый, несколько раз заштопанный кот с глазами-бусинами, с которым ты не расставалась, когда была маленькой девочкой.
Цепляясь за эту последнюю нить, удерживающую тебя от безумия, ты шила, по паре стежков за раз, соединяя любые остатки ткани, которые удавалось сохранить.
И когда ты закончила работу и обрезала последнюю нить, твой кот ожил. Сверкнул полированными глазами-пуговицами, ткнулся лбом тебе в руку и пообещал показать выход.
***
Ты бежала, пока у тебя были силы сделать еще хоть шаг. Бежала, до смерти боясь упустить из виду мелькающую впереди разноцветную шкурку лоскутного кота. Бежала сквозь жуткий лес, цепляясь одеждой и волосами за крючковатые, шипастые ветви, спотыкаясь и царапаясь.
Ты бежала, пока у тебя были силы сделать хотя бы шаг. Когда силы кончились, ты упала в траву. В отдалении ты услышала шум, вызвавший смутные воспоминания о прогулках в городском парке.
Ты открыла глаза, и рядом кто-то сказал:
- Добро пожаловать назад.
-
-
13.10.2014 в 17:47-
-
13.10.2014 в 18:16